Сердце ангела (Михаил Щербаков)

[1] В календари не занесён, не изловим арканом, наверняка слабоголос, исключено, что груб, по вековой лесостепи, по молодым барханам, точно в бреду гробовщика, двигаюсь я, как труп. [2] Солончаки, известняки, торсы в броне и в перьях, Аничков мост, Трокадеро, улица Жабр и Фибр - спутались так, что иногда, в американский берег взор уперев, я узнавал, скажем, Тайланд и Кипр. [1] Волей моей произошли и ордена и кланы. Разве что в тех двух областях я не завёл семьи, где только снег, только зима - и никакой рекламы. На остальных материках семьдесят стран - мои. [3] Жители сёл, жители скал - лодыри все и воры. Сборщики трав, рубщики верб - к общему всех клейму. Семьдесят лет чары свои в хижины к ним и в норы я приносил, но применить не находил к кому. [2] С кем ни сойдись - либо рождён, либо взращён калекой. Каждый второй слеп или нем, или разут, раздет. Слышал бы кто, что за латынь им я внушал, как лекарь. Видел бы кто, сколько ножей щерилось мне в ответ. [1] Ключницами в монастырях, мойщицами в тавернах, от рядовой кинозвезды до золотой швеи, исключено, что неземных, наверняка неверных, ладных собой, семьдесят жён в разных краях - мои. [3] Не устремлюсь от мятежа толку искать в жандармах. Выйдет луна - не восхищусь, я не люблю луны. В музыке сфер прежде я чтил сольный рефрен ударных. Ныне он мил чуть ли не всем, что до меня - увы. [1] К облаку взмыл белый орёл, тронулась вглубь сардина, бравый капрал Наполеон завоевал Москву. Ведал бы кто, как это всё, как это мне противно! Семьдесят жён, семьдесят стран, семьдесят лет живу. [3] Соло литавр гибнет в бою за чистоту звучанья. Зыблется твердь, морщится дол, тянется вспять вода. Да, это он, верхний предел, апофеоз отчаянья. Ныне ему мало кто рад, что до меня - я да. [1] Это не жизнь, это не казнь, это сумбур и брызги. Раз уж ты есть, музыка сфер, не прозевай, развей, распредели перечень сей в рёве своём и визге. Установи, кто я такой, что я за тварь, за зверь. Окончание (3 раза):