O судьбе интеллигенции (Т. Шаов)

Не хотел я пить, но пятница, И к тому ж зашёл сосед. Он поэт, а значит, пьяница, Рифмы есть, а денег нет. «Треснем, – говорит, – водки для потенции Да поговорим ладком О судьбе интеллигенции В государстве воровском». Как с ним не выпить! Бегает, как маятник, В глазах горят бенгальские огни. Ну, выходные, сами понимаете – У мужиков критические дни. По российской по традиции Пили много, наповал. Он надрался до кондиции, А потом запричитал: «Ой же сироты мы, сироты! Это ж при живой стране! Эх, до чего же эти ироды Толерантные ко мне!» Глянь, как они за Родину радели: Перестроили бардак в бордель И совсем бедняги похудели, Но без буквы «пэ» и буквы «дэ». Похудели, похудели, похудели, Но без буквы «пэ» и буквы «дэ». Не по лжи я жил, как следует, Был горой за них всегда И на каждом референдуме Отвечал: «Да! Да! Нет! Да!». Где ж вы, бедные иллюзии, Либеральные мои? Так реформами контузило, Что нет напора у струи. Уже стемнело, мы прилично с ним натрескались И наливали мимо рюмок наугад. Он все шумел, косил под Чернышевского: «Что делать, блин, и кто, блин, виноват?» Он сказал: «Вставай, такой-сякой!», – И пошли мы с ним в народ. Он – с ненормативной лексикой, Словно с песней, шел вперед. Где, – кричал, – культурная общественность, Вновь по кухням, вновь молчит? А, сохранить хотите девственность И оргазм получить! – Так не бывает. Он написал на зданье тайной канцелярии: «Даёшь капитализм с человеческим лицом!», Пририсовал зачем-то гениталии В кубистском стиле, хренов Пикассо. Поздно ночью мы пришли домой, В коридоре я уснул без сил. Ну, жена спросила, что со мной, Тут сосед ей объяснил: «Видишь ли, – говорит, – в стране тенденция, Просто стыдно говорить: Спит теперь интеллигенция, Ну, а так как нету Герцена, Значит, некому будить». А жена говорит: «Я вам, гадам, буду Герценом, И эсеркою Каплан, И Чубайсом вместе с Ельциным. Марш, мерзавцы, по углам!» У жены я спрашивал, где моя любимая. Мне жена ответила скалкой между глаз. А я у скалки спрашивал, где моя любимая. В общем, выпил лишнего. Скорбный мой рассказ. Вновь подойдёт к концу неделя быстротечная. Пойду к соседу, вот он будет рад, И дорешаем мы вопросы вечные, «Что делать, блин, и кто, блин, виноват?»